Поэт, переводчик, литературный критик Василий Бетаки в 2004 году опубликовал в журнале «Звезда» серию статей об исчезнувших поэтах Санкт-Петербурга, о тех литераторах, что были забыты еще при жизни или вскоре после смерти, хотя их стихи и заслуживали лучшей участи. В числе прочих он назвал Раису Дмитриевну Вдовину, «одну из самых петербургских» авторов, по его словам.
Тогда, в 2004-м, она была еще жива. Обитала одна в маленькой квартирке, тратя время и деньги не на себя, а на бездомных собак, которых подбирала с улицы, опекала, лечила. Как и многие литераторы советского времени, после девяностых Раиса Дмитриевна отошла в тень, стушевалась. И не потому, что ушло вдохновение, исчерпал себя поэтический дар: людям прежней эпохи трудно было вписать себя в новую реальность, где умение продать книгу часто значило больше, чем способность ее написать. Да и детей, а, следовательно, и внуков, которым можно было оставить литературное наследство, у нее не было.
Наверное, Раисе Дмитриевне было бы приятно узнать, что за тысячи километров от Санкт-Петербурга, на Урале, есть люди, сохранившие память о ней, те, кому она небезразлична. Правда, память эта относилась к далеким военным годам.
В конце 1941 года на станцию Еманжелинскую прибыл поезд с ленинградскими детьми и несколькими сопровождавшими их взрослыми. Из осажденного города в срочном порядке эвакуировали малышей. К нам, в село Еманжелинку Еткульского района Челябинской области, отправили воспитанников двух детских садов, около двадцати женщин с детьми разного возраста и школьников-подростков. В числе переселенцев была и восьмилетняя Рая со своей мамой.
Здесь ленинградцы жили частью по квартирам, частью при открывшемся детском доме. Те, что старше, работали; дети в возрасте до 11 – 12 лет ходили в школу. Рая тоже пошла в 1 класс в Еманжелинке. Занятия у малышей вел Владимир Петрович Шундеев. Уже после войны он написал об учениках из интерната: «Помню их и сейчас такими, какими они были тогда. Вот Рожков Юра, тайком от учителя читающий «Дети капитана Гранта» в то время, как мы всем классом тянем по слогам «ма-ма мы-ла ра-му». Вот Рая Вдовина, в каждую свободную минуту рисующая лошадок, которые у нее всегда были превосходны, где бы они ни были нарисованы. Не забыть и Эдика Гукасьяна с его бесконечными вопросами «а почему», «а для чего», и Лизу Городинскую с ее частыми огорчениями из-за помарок в тетради, и маленького непоседу-шкодника Поцелуева Алика».
Классы в войну были переполнены: за парты разом садилось более 40 учеников, но, наверное, учителям был дорог каждый, если они помнили не только имена, но и особенности характера своих воспитанников. Говоря про Раю, прежде всего отмечали ее любовь к животным и страсть к рисованию. Неудивительно, что потом Раиса Дмитриевна объединила два этих увлечения, окончив Московский полиграфический институт по специальности «книжная графика» и посвятив немало своих художественных работ собакам, кошкам, лошадям. Однако это было уже после войны.
Пока же, в Еманжелинке, она вместе с сельскими ребятами бегала в лес, ходила на колхозные конюшни, отправлялась в ночное. Невольно думаешь, что именно наши, уральские воспоминания навеяли такие стихи:
Мне кони снятся — кони в каждом сне,
И в каждом сне я езжу на коне,
И рысью тряской езжу, и в галоп,
Мне хлещут дождь и ветер прямо в лоб.
И каждой ночью снова я в ночном
Дремлю пред догорающим костром,
И сосны над моею головой
Трясут, как встарь, вершиною седой.
Не могли же 4 деревенских года из детства, самого важного периода в становлении человека, пройти для Раисы Вдовиной бесследно. Хотя литературные критики подчеркивают именно «городской» характер ее поэзии в том смысле, что духом, а не буквой она всегда тяготела к петербургской классике. Глеб Горбовский, известный ленинградский и петербургский литератор, говорил о книге Раисы Вдовиной «Черемуха», что это «творчество настоящего поэта, воспитанного городом дивных поэтических традиций». Василий Бетаки сравнивал стихи Вдовиной со строками Мандельштама: «Стихи Вдовиной, ни одним словом о Мандельштаме не напоминающие, более близки к нему, чем у поэтов, почти цитирующих его».
В стихотворных строчках из сборников Вдовиной опытные читатели слышали перекличку с акмеизмом, с его преклонением перед зримыми, вещными образами. Действительно, разве не «зримой конкретности» как принципу акмеизма следует сама поэтесса, когда ставит в один ряд полет поэтической фантазии и почти документально точную картину возведения дома. Это не цветаевское «в поте – пишущий, в поте – пашущий»… На службу вдохновению поставлен тяжелый труд.
Я медленно пишу, как строю дом.
Кладу, как брёвна, медленные строчки.
Извёстку и цемент ношу с трудом
И, словно бочки, вкатываю точки.
Нет в жизни у меня иных забот.
Среди вещей живу, как иностранка.
Я строю дом. Уже который год
Стоит моя забытая времянка.
Правда, удивительное сочетание основательности и бесприютности? Василий Бетаки, давший наиболее полный анализ стихов Раисы Вдовиной, тоже говорит о трагических интонациях, пронизывающих ее строки, но отметает обвинение в пессимизме. По его словам, драматические моменты для поэтессы – это катарсис, возможность «достичь неба».
Раиса Вдовина, чьи стихи в основном выходили при советской власти, советским поэтом никогда не была. Нет, она не была и диссидентом, вступавшим в политические баталии. Но сам ее стиль, темы стихов, угол зрения, наконец, не вписывались в тогдашнюю действительность. Уже в рецензии на ее первую книгу отмечались «непереваренный» поток впечатлений, «вызывающе грубый стиль». Как писала Галина Цурикова, литературный критик, литературовед, давшая стихам Раисы Дмитриевны высокую оценку, их осуждали за то, что они не могли «служить коммунистическому воспитанию народа».
Между тем, лиризм, искренность стихотворений Вдовиной подкупают. В них трудно найти яркие краски, образы, бросающиеся в глаза. Они все на полутонах. Может быть, поэтому они и напоминают петербуржцам их родной город, погруженный в вечную непогоду. Но в этих строчках именно такая простота, которая много стоит:
Здесь женщина жила.
В ней всё дышало женством.
Тепло её крыла
Осталось мне блаженством.
Оттенками зари
Обои розовели,
И нежные две-три
Таились акварели,
Не то чтоб хороши
Для профессионала,
Но были в них души
Прекрасные начала.
А на другой из стен…
Там полка книг висела:
Джек Лондон, и Марк Твен,
И ворох «Консуэло»,
Зачитанной до дыр,
Пропитанной мечтаньем,-
На чём держался мир
И забывал их в хламе.
За окнами цвела
Бессонница сирени…
Или зима мела,
Запорошив ступени…
В кругу своём держа,
Тиха и бестелесна,-
Ушедшая душа
Куда-то неизвестно.
Чем дальше уходишь от детства, тем в более светлые тона оно окрашивается. Вот и для Раисы Дмитриевны незнаменитая уральская деревня под Челябинском осталась дорогим воспоминанием. Недаром она написала сюда шутливое поэтическое послание.
Первому учителю моему —
Владимиру Петровичу Шундееву.
Владимир Петрович Шундеев,
Вы помните ль нас, грамотеев,
И наши из фетра пимы
В разгаре уральской зимы.
Была мне тогда непривычна
«Отчизна», а Родина – мать!
И вдруг Вы оценку «отлично»
В мою написали тетрадь.
Отлично по чистописанию,
По чтению и рисованию,
По пению и по письму —
По Вашему и моему.
И с этой «отлично» отметкой,
Как с именем Коркино, Еткуль,
Спозналась я в те времена,
Пока продолжалась война…
Простите, я Вам не писала,
Когда возвратилась с Урала,
Быть может, Вы ждали письма.
Вы были учитель отличный,
Классический, сельский, типичный,
Собой симпатичный весьма.
Ужели урок Ваш насмарку?!
Найду я красивую марку
И почерком давних времен,
И перышком с легким нажимом,
Классическим и нерушимым
Пошлю Вам привет и поклон.
Шутливое? Доля шутки в нем, наверное, есть. А еще есть ностальгия, надежда на встречу, которая так и не случилась. К тому времени, когда письмо дошло до Еманжелинки, Владимир Петрович уже умер, а когда появилась возможность ответить Раисе Дмитриевне, умерла она.
Произошло это 21 января 2015 года. Говорят, чтобы оповестить о похоронах, родных и знакомых искали через соцсети: у одинокого пожилого человека мало контактов. До Еманжелинки известие о смерти Раисы, Раи Вдовиной, дошло еще позже, а ведь здесь были люди, помнившие ее маленькой девочкой. Но библиотекари нашли ее страничку на «Стихи.ру», списались с коллегами по поэтическому цеху, ее стихи зазвучали на литературных вечерах… Ее в нашем селе читают, ее считают своей. Так, может быть, зря Раису Вдовину причислили к исчезнувшим поэтам?
Демченко Ю. А.