История одного указа – 3

Школа в рапортах и приказах

Боборыкин Константин Николаевич

Станичные школы в XIX веке находились в непосредственном подчинении у командования Оренбургского казачьего войска, и это, разумеется, откладывало отпечаток на их деятельность. Во всяком случае, именно по рапортам и приказам удобнее всего изучать достижения и проблемы учебных заведений.
А проблем, к сожалению, хватало. Кадры и недофинансирование… Неужели это записи из позапрошлого века?
Вот рапорты командующему Еткульской станицей Вахрушеву от есаулов Шантарина и Савостьянова, исполнявших должность писарей. Первого как более опытного забрали в кантонное правление, и он отчитывается о выполнении распоряжения, а Савостьянов докладывает: «По приказу Вашего благородия ко мне от 12 июня № 440 в училище при станице, Вам вверенное, в должность учителя сего числа вступил и принадлежащие документы к оному училищу от писаря Шантарина, исполнявшего должность, принял. О чем Вашему благородию имею честь донести. Июня 15 дня 1831 года».
Добраться до смысла сквозь дремучие канцеляризмы не так просто, но, вчитавшись, понимаешь: на должность учителя претендентов было немного. Выручала лишь воинская дисциплина: приказали – пошел в педагоги.
Сохранились данные о заработной плате. В 1851-м учителю в Еткуле платили 28 рублей 58 копеек серебром в год. Много это или мало? Из опубликованной переписки декабристов известно, что за 20 лет до названной даты молодой дворянин мог год жить в Петербурге на 500 рублей. Затраты в 17 раз больше, однако в эту сумму входили расходы на квартиру, прислугу, наряды, деликатесы, развлечения и т. д. В то же время стоимость фунта (примерно 450 граммов) сахара в 1840-м году – 1 рубль 96 копеек. Едва ли к середине XIX века цены кардинально изменились. В общем, не пошикуешь.
Учителя были свободны от занятий с 1 апреля по 15 мая и с 1 июля по 15 сентября, когда все ученики вместе с родителями отправлялись на полевые работы. Конечно, казакам-педагогам тоже надо было пахать и сеять, но атаман не мог допустить, чтобы те, кто получил оплату за год, трудились на свое, а не на станичное благо. И тут же распоряжение: в свободное от занятий время выполнять обязанности писарей. Да, писарей надо пожалеть: их всего двое, и жалование у каждого чуть больше 14 рублей. Однако совмещение двух или даже трех занятий (помимо помощи писарям, учителя должны были составлять описи книг, имущества, отчитываться о расходовании денег и т. д.) едва ли способствовало эффективности учебного процесса.
По-видимому, о профессиональных кадрах задумывалось и воинское начальство. 4 декабря 1861 года от командующего Оренбургского казачьего полка № 11 поступило «Предписание о строгом наблюдении за учителями Еткульской станичной школы». Речь шла о недостаточном уровне подготовки станичных служащих, но практические выводы делались только по отношению к писарям. Было приказано примечать в училище способных мальчиков и готовить их к ведению бумаг.

Поселковые атаманы Еткульской станицы

Серебряная медаль «За усердие»

Однако вплоть до 80-х годов позапрошлого века в реальности для улучшения ситуации с обучением делалось немного. Можно взять отчет любого правления: Еманжелинского, Еткульского, Каратабанского, Коельского – и прочитать везде, что в течение такого-то года «приобретения учебныя (так написали в Еманжелинке) пособия на общественные средства выписано нисколько не было». Между тем, школы или училища в названных станицах действовали давно.
От слов к делу перешли в два последних десятилетия века. Именно тогда в отчетах замелькали женские имена. Девочки стали ученицами, а девушки – учительницами. При сохранении внимания к воинской подготовке пришло осознание важности общего образования, отсюда привлечение «штатских». Дочери станичных офицеров или мещан из городов, отучившись в гимназиях, сами шли преподавать. Было непривычно. В поселке Аникеевском станицы Михайловской понадобилось согласие схода жителей, чтобы учительницей стала девица Пономарева Александра дочь Андреева.
В Еманжелинке перед революций тоже работала молодая учительница, Никольская Александра Вениаминовна – дочь пономаря местной церкви Вениамина Васильевича Никольского. Александра Вениаминовна заведовала мужской школой. Она организовала хор для детей и взрослых, драматический кружок, проводила праздники и устраивала спектакли. Еманжелинцы даже выезжали на гастроли в соседние станицы. В годы I мировой войны Александра Вениаминовна активно проводила сбор средств в пользу фронтовиков и была награждена серебряной медалью «За усердие».
Но здесь мы немного забежали вперед. Пока о конце XIX века. Для развития школьного образования много сделал оренбургский губернатор и Наказной атаман К. Н. Боборыкин. На пост он заступил в 1865-м году. Наказной атаман и подчиненные ему атаманы военных округов лично беседовали с казаками, убеждая их в пользе грамотности. По данным челябинского историка А. П. Абрамовского, на общественные средства в станицах Оренбургского казачьего войска было учреждено более 50 бесплатных библиотек, командование настаивало на обязательном обучении всех казачьих детей с 8 – 9-летнего возраста, и к 80-м годам XIX века грамотными были 70 % казаков и 50 % казачек.
Изменения в установках от начальства и в общественном мнении можно опять же проследить по служебным бумагам. Так, 16 января (в подлиннике – генваря) 1864 года из Каратабана поступает вопрос, надо ли продолжать выписывать в станичное правление книги, газеты и журналы. 9 февраля из Войскового правления приходит ответ: выписывать надо, но тематику выбирать в соответствии с интересами жителей. Видимо, каратабанцев что-то не устраивало в читальне при правлении, но (и это очень важно) в 1864-м году она уже была и в станице имелись условия для подготовки детей к поступлению в городские учебные заведения.
Через год, в январе 1865, из Еткуля снова пишут в Каратабан: журят, что местные мальчики плохо знают грамоту, а надо отправлять их в Челябинск и Оренбург, поэтому требуют, чтобы казачата 10 – 12 лет твердо вызубрили 4 правила арифметики, молитвы «Отче наш» и «Символ веры», 10 заповедей, умели читать и писать по-русски. Станичников обязывают и про сирот не забывать. Войсковое правление согласно оказать им помощь и выделить средства, главное, чтобы списки вовремя составлялись. О девочках заботятся тоже. Дочерей штаб- и обер-офицеров согласны взять в Оренбургский Николаевский институт благородных девиц. Условия здесь мягче: для поступления нужно только желание учиться.
В 1861 году каратабанцев зовут уже в Санкт-Петербург. Предпочтение – сиротам. За казенный счет их хотят обучать ремеслам, чтобы, вернувшись домой, молодые люди поднимали станичное хозяйство, излишне зависящее от выращивания зерновых и разведения скота. На учебу в столицу отправляется 14-летний Андрей Федоров. К сожалению, неизвестно, какую профессию выбрал мальчик и приехал ли он назад, но показательно, что его судьбу обсуждает самое высокое начальство.
Переписка Еткуля с Каратабаном сохранилась лучше всего, но, наверное, схожие проблемы и вопросы решались во всех станицах. Вот тоже примечательный документ. Речь идет о занятиях со взрослыми. 6 марта 1867 года в Каратабанское станичное правление приходит распоряжение наладить обучение русскому языку казаков из магометан, «как они принадлежат к русскому народу». Отличное, кстати, обоснование. Язык и вера разная – народ один. Сразу и воспитательный момент.

Современные казаки

В документах последнего десятилетия XIX встречаются слова «школьный капитал». Это удачное нововведение появилось в 3-м отделе Оренбургского войска, к которому относились и наши станицы. Школьный капитал складывался из оброчных статей (налогов) и добровольных пожертвований. Именно он позволил существенно увеличить финансирование школ. К примеру, если в 1870-м году расходы на одного ученика составляли 1 рубль 75 копеек в год, то в 1895-м – 3 рубля 22 копейки. Эти цифры приводит А. П. Абрамовский в книге «Казачьи школы Оренбургского края в XIX веке». А это сведения из архивных документов: Селезяну в 1896-м году на школьные расходы выделено 52 рубля, Еткулю – 46 рублей 55 копеек. Причем еткульчане допустили перерасход: истратили 5 рублей 34 копейки из средств других поселков на приобретение ружья «Монтекристо», решили обучать казачат стрельбе дробью. Атаман вынес предписание: ружье оставить, деньги вернуть. Нельзя обижать маленькие школы.
Суммы небольшие, но при отсутствии планового финансирования школьный капитал позволил решить многие проблемы. Достаточно посмотреть, как выросли списки книг, закупленных для учеников и учителей. Неслучайно к использованию такого капитала вскоре обратились во 2-м и в 1-м отделах.
В конце XIX века стали строиться специальные здания для школ. От казачьих пятистенков они в основном отличались только размерами, зато при школе всегда была квартира для учителя. Заступая на службу (педагогическая деятельность в станицах по-прежнему приравнивалась к военной), учителя приносили присягу, клялись в верности императору и обещали со всей тщательностью исполнять свои обязанности. Для подготовки кадров в крупных станицах начали открывать специальные двух- трехгодичные училища или педагогические классы, хотя методическая подготовка будущих преподавателей все равно оставляла желать лучшего.
Впрочем, были счастливые исключения. Так, еще в 1858-м году, инспектируя учебные заведения, Наказной атаман генерал-майор И. В. Падуров отметил порядок, установленный в Еткульской школе, и «очень удовлетворительные» знания ее учеников. За что вынес благодарность учителю – уряднику Плотникову.
Вероятно, в Оренбургском войске нашли бы способы улучшить подготовку учителей, ведь перед I мировой уже разрабатывались единые учебные программы, методические рекомендации, выпускались наглядные пособия, развивалась система проверки знаний учеников и поощрения лучших, но помешали две революции и бои гражданской, после которых прежний уклад жизни был сломан навсегда. Однако традиции школьного образования в нашем крае надо искать именно в казачьих учебных заведениях, где уже два века назад знали: сперва аз да буки, а там и все науки.

 

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *